Воспоминания о добре и зле (продолжение)

Журнал «Татарстан» (№ 10/11, 2008).
Документальное эссе академика Р.И.Нигматулина - взгляд на жизнь через призму столкновений общественной системы и индивидуальной нравственности. Философские размышления, воспоминания. 
Посвящается памяти отца, профессора Искандара Нигматуловича Нигматуллина, в год 100-летия со дня его рождения. 

Воспоминания о добре и зле

Возвращаясь к размышлениям о моих «связях» с Мажитом Гафури, я вспомнил, что моя мама, будучи студенткой Башкирского мединститута в 1930-е годы, была знакома с одним из двух его сыновей. Люция Камаева рассказала мне, что сын этого маминого знакомого (теперь уже внук Мажита Гафури), как и я вместе со своими братьями, стал московским профессором, доктором технических наук в области инженерной физики.

В юности я читал повесть о приезде в 1912 году в Башкирию больного туберкулезом Габдуллы Тукая (1886-1913) для лечения башкирским кумысом. Пригласил его Мажит Гафури. Мой дед по отцу Гениатулла Терегулов (1891-1983), в то время преподававший математику в уфимском медресе «Галия»1, встречался с Тукаем.

Тогда, к слову, Мажит Гафури и Габдулла Тукай не считали себя людьми разных национальностей. Это позднее политиканы, бестолочи, неумные профессора (к сожалению, неумные профессора встречаются нередко) стали вбивать клин сепаратизма и даже раздора внутри татарско-башкирского народа.

Кстати, Габдулла Тукай один раз меня «выручил». В 1986 году я с группой своих учеников и единомышленников перевелся из Московского университета, где я уже был профессором и заведующим лабораторией, в Тюмень, чтобы создать там академический Институт механики многофазных сред. Около 1990 года в одной из тюменских газет была опубликована статья поэта Булата Сулейманова (1938-1991), по происхождению сибирского татарина. В этой статье утверждалось со ссылкой на одного томского профессора, что сибирские татары вовсе не татары, а «сибиры». «Сибиры» якобы были покорены казанскими татарами, которые вытеснили их национальные обычаи и «сибирский» язык. Из Казани были приглашены специалисты-этнографы во главе с профессором Д. Г. Тумашевой. Среди них были и выходцы из коренных сибирских татар, в том числе Флора Урманче, жена выдающегося скульптора Баки Урманче. Они исследовали особенности диалекта сибирских татар, их легенды и обычаи и дали заключение, что сибирские татары - часть татарской нации. Но Булата Сулейманова и его единомышленников это, конечно, не удовлетворило.

В Тюменском обкоме КПСС собрали совещание, на которое пригласили и меня. Я был далек от фактического материала, но меня, как одного из лидеров академической науки в Тюмени и татарина, попросили выступить. Сначала я был в некотором замешательстве. Но затем задал один вопрос группе во главе с Булатом Сулеймановым: «Скажите, вы считаете Габдуллу Тукая своим национальным поэтом?» Те без колебаний ответили: «Да, конечно, это наш поэт!» "Ну тогда, - заключил я, - мы с вами представители одной нации". Мой аргумент несколько сбил сепаратистский настрой группы Булата Сулейманова. Кстати, эта группа не проявляла нелепой пассионарности. Она принимала участие во Всемирном съезде (курултае) татар в Казани. Этот сепаратизм не получил положительного отклика у татар, живущих в Сибири, и он довольно быстро угас. Гений Тукая, его дух объединяют.

Недавно в просветительской газете «Татарский мир» (2008, №5, с. 15) была опубликована подборка интересных лирических стихотворений Булата Сулейманова в русском переводе. Я обнаружил, что одно из них в этой подборке дано в двух вариантах перевода.

Грусть ненароком смахнула слезу,
Взмахи натруженных крыл тяжелы -
Ходят волнами озера внизу.
Завтра и я улетаю. Со мной,
Что приключиться должно - 
                                          приключись.
Молча роняет дождинку слезой
Этот последний на веточке лист.
                       Перевод Анатолия Васильева.
      Дикие гуси летят, голося,
Сердце мое их тоску разделило.
Крыльями машут они, разнося
Волны по озеру гордою силой.
Что там вдали ожидает меня,
В тысячах верст от корней до истоков.
С неба стекает слезинка дождя,
Чтобы приникнуть к листу одиноко.
                              Перевод Сергея Горбунова 

Эти два варианта показывают, насколько многовариантен и приблизителен перевод поэзии на другой язык.

III

Расскажу еще об одном моем «канале связи» с великим человеком - Мусой Джалилем (1906-1944), поэтический и воинский подвиги которого в фашистском плену были посмертно оценены высшими наградами СССР - Ленинской премией и званием Героя Советского Союза. Этот «канал связи» создал двоюродный брат моего отца Нигмат Терегулов. Во время Великой Отечественной войны он воевал на передовой, был ранен и попал в плен к немцам. Бежал из плена, попал к партизанам во Франции, где воевал до конца войны. Там кто-то передал ему одну из рукописных тетрадей со стихами Мусы Джалиля, в которой была просьба передать эту тетрадь в Союз писателей Татарстана. Нигмат Терегулов знал Джалиля как известного поэта, очень уважал его, но никогда не видел. Он очень ответственно отнесся к дошедшей до него просьбе и на всякий случай переписал стихи в несколько тетрадей и разными шрифтами (арабским, латиницей, кириллицей).

После окончания боевых действий он вернулся на родину, благополучно пройдя чистилище СМЕРШа. Известно, что у таких «возвращенцев» забирали все письменные материалы, полученные за границей, и одна из тетрадей поэта, отданная СМЕРШу другим «возвращенцем», Иконниковым, пропала. Но Нигмат Терегулов сумел сохранить материалы Джалиля. Может быть, он передал в СМЕРШ только оригинал, а переписанные копии, выдав за свои собственные записи, оставил у себя? Как бы то ни было, вернувшись в Уфу к своей семье, через несколько дней он зашел к моему деду Гениатулле Нигматуловичу Терегулову и рассказал о тетради Мусы Джалиля, о завещании поэта и о том, что собирается в Казань, чтобы лично передать ее в Союз писателей. Дед посоветовал ему не спешить, дабы не попасть под «горячую руку», так как ходили слухи, что Джалиль служил немцам. Нигмат Терегулов все-таки купил билет на поезд и поехал в Казань - исполнить свой долг. Он пришел в Союз писателей и передал тетрадь одному из его руководителей. Последний тут же позвонил в органы безопасности, Нигмата Терегулова арестовали, и позднее он погиб в застенках.

А тетрадь, которая сыграла главную роль в «открытии» поэтического подвига Мусы Джалиля и его товарищей, была сохранена участником антифашистского сопротивления бельгийцем Андре Тиммермансом, который сидел в одной камере с Джалилем в Моабитской тюрьме. В их последнюю встречу Муса сказал, что его и группу его товарищей-татар скоро казнят, и отдал тетрадь Тиммермансу, попросив передать ее на родину. После окончания войны и выхода из тюрьмы Андре Тиммерманс отнес тетрадь в советское посольство. Именно эта тетрадь попала в руки популярному поэту Константину Симонову, который организовал перевод стихов Джалиля на русский язык, снял клеветнические наветы с поэта и доказал патриотическую деятельность его подпольной группы. Статья К. Симонова о Мусе Джалиле была напечатана в одной из центральных газет в 1953 году, после чего началось триумфальное «шествие» подвига поэта и его товарищей в народное сознание. Стал популярным в СССР и А. Тиммерманс.

На юбилейном вечере, проходившем в 1966 году в Концертном зале им. П. И. Чайковского с участием государственных, партийных и общественных деятелей, советских писателей и артистов из Казани, он выступил с короткой речью. Говорил по-французски, его речь переводила молодая женщина. Тиммерманс сказал, что он общался с Джалилем в общей сложности недолго и за это время успел понять, какой это талантливый, мужественный и мудрый человек. Андре не знал, что написано в переданной тетради, но он понимал, что просьба поэта очень важна для него, и он рад, что сумел выполнить его завещание. После этого Тиммерманс сказал еще несколько слов и остановился, ожидая перевода. Но переводчица, будучи в явном замешательстве, молчала. В зале почувствовалось некоторое напряжение. Наконец она перевела: «Я не могу простить его народу то, что он считал Мусу Джалиля предателем». Вот такое тяжкое обвинение народу, которое надо иметь в виду, потому что дело не только и не столько в чиновниках и негодяях, сколько в нашей слабости и неспособности им сопротивляться, хотя частенько мы и хорохоримся друг перед другом.

Дьявольские силы нашей страны, злодейски уничтожая таких добрых и верных человеческому долгу людей, как Нигмат Терегулов, уменьшали концентрацию добрых и верных и тем самым увеличивали концентрацию злых и предателей. Утешение лишь в том, что тетрадь со стихами Мусы Джалиля, переданная Нигматом Терегуловым, сохранилась. Светлая ему память.

IV

Еще один татарско-башкирский гений оказал влияние на мою жизнь своей творческой доброй генетикой, о чем я узнал не так давно, прочитав в Интернете материалы очень интересной книги Б. Н. Малиновского «История вычислительной техники в лицах» (1995). Это поэт Закир Рамеев (1859-1921), известный под псевдонимом Дэрдменд. Его стихи в начале XX века были очень популярны. Мой отец хорошо знал татарскую поэзию и считал его стихи самыми красивыми. К сожалению, дьявольские силы практически уничтожили память о Дэрдменде, и современные татары почти его не знают.

Перевод несовершенен, как и многие переводы татарской поэзии2, но он дает некоторое представление о масштабах поэзии Дэрдменда. Приведенные строки перекликаются со стихами великого русского поэта Гавриила Державина.

Стихи Дэрдменда в русском переводе:

Прошли года, прошли века и времена.
Ушли цари, ушли пророки, племена.
Прошли века - за караваном караван,
Пришло и вновь ушло из мира столько стран!
Скиталец тот, кто в мир пришел на краткий час.
Взревело время, чтобы он пустился в пляс.
Оно зажгло гнилых надежд ненужный сор,
И привела его дорога... на костер...
 

     

Стихи русского поэта Гавриила Державина:

Река времен в своем стремлении
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Сквозь звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы. 

Кстати, великий Державин, который мог «истину царям с улыбкой говорить», почитал не только свои русские, но и татарские гены:
                        Татарски песни из-под спуду 
                        Как луч потомству сообщу.

Вернемся к Рамеевым. В отмеченной выше книге Б. Н. Малиновского дано краткое описание жизни Закира Рамеева, его сына Искандара и (более подробно) внука Башира Рамеева. Автор книги общался с Баширом Рамеевым и его коллегами. Ниже дано краткое изложение фактов, многие из которых соответствуют упомянутой книге.

Закир Рамеев родился в 1859 году в семье богатого золотопромышленника в городе Стерлитамаке. Сейчас это второй по числу жителей город Башкортостана после Уфы. Его братья занимались, как сейчас говорят, бизнесом, а Закир, талантливый поэт под псевдонимом Дэрдменд, издавал журнал, занимался благотворительностью, помогал деньгами молодым талантливым татарам и башкирам получать образование, в том числе за границей. Он старался способствовать становлению светской татарско-башкирской интеллигенции. Закир Рамеев занимался и политикой, был депутатом Государственной Думы. После революции 1917 года отдал все свое имущество советской власти, отказался уехать за границу и умер в нищете в 1921 году в городе Орске.

Его сын Искандар Рамеев получил образование горного инженера в Германии, вернулся в Россию перед Первой мировой войной, работал на одном из приисков, а после революции - главным инженером Баймакского медеплавильного завода в Башкортостане. Там у него в 1918 году родился сын Башир, о котором и пойдет речь ниже. В 1929 году Искандара Рамеева арестовывают без предъявления обвинения, держат в тюрьме один год, после чего выпускают. Он устраивается работать в лабораторию треста «Башкирское золото» в Уфе, разрабатывает методы повышения золотоотдачи руд. Талантливый инженер, он разработал и внедрил на одном из приисков автоматическую бегунную фабрику, которую обслуживал один человек и которая резко увеличила выход золота. В апреле 1938 года его вновь арестовали, сослали на каторгу, где он умер в 1943 году. Все его разработки и чертежи пропали в НКВД. А его девятнадцатилетнего сына Башира, студента Московского энергетического института, исключили из института как сына врага народа. Башир с детства увлекался изобретениями различных электрических автоматических устройств и уже в 17 лет был принят во Всесоюзное общество изобретателей. Выброшенный из нормальной жизни, он перебивался временными работами в Уфе.

Началась война, и Башир пошел добровольцем на фронт. Несмотря на статус «сына врага народа», попал в группу разработчиков шифровальной аппаратуры. Видимо, в той тяжелейшей ситуации начальству было не до анкет. После войны он пришел на работу в научно-исследовательский институт, руководил которым академик Аксель Иванович Берг, один из тех, кто инициировал становление кибернетики в СССР. Б. И. Рамеев познакомился с расчетами и применением основных элементов электронных схем в радиолокационных приборах и устройствах, что очень помогло ему в последующей работе.

В начале 1947 года, слушая Би-Би-Си, он узнал, что в США создана необычная электронная вычислительная машина, насчитывающая 18 тысяч электронных ламп. Интуитивно понял, что это и есть та область науки и техники, о которой он давно мечтал. Академик А. И. Берг порекомендовал Б. И. Рамееву обратиться к Исааку Семеновичу Бруку, работавшему в Энергетическом институте АН СССР над созданием вычислительной техники. И. С. Брук был рад заполучить помощника-энтузиаста. Башир Рамеев получил рабочее место в одном из двух кабинетов ученого. С этого момента добрые силы стали преобладающими в судьбе Башира Рамеева. Уже через три месяца появился первый результат - проект «Автоматическая цифровая электронная машина», подписанный членом-корреспондентом АН СССР И. С. Бруком и инженером Б. И. Рамеевым. Этот уникальный документ хранится в Политехническом музее в Москве. Позднее они получили авторское свидетельство с приоритетом от 4 декабря 1948 года - первое в области цифровой электронной вычислительной техники в стране! В книге Б. Н. Малиновского приведена фотокопия этого патента. Характерно, что на первом месте в нем стоит фамилия Б. Рамеева, а не И. Брука, хотя это не по должности и не по званию (Башир не имел даже диплома инженера) и, в конце концов, не по алфавиту. Это характеризует И. С. Брука как доброго, бескорыстного человека.

И.С. Брук проявил себя как добрая и творческая сила не только в судьбе Б. Рамеева, но и во всей отечественной науке. Пионер российской вычислительной техники, он был ученым широких взглядов. Он первым в советской науке стал думать об использовании высокоскоростных вычислений в экономических исследованиях, о внедрении межотраслевого баланса, разработанного В.В. Леонтьевым и примененного в США, а нынче используемого во всех индустриальных странах.3

В разгар работы с И. С. Бруком в 1949 году Б. И. Рамеева снова призвали в армию и отправили на Дальний Восток. И здесь в его судьбу опять вмешалась добрая и творческая сила Исаака Семеновича, который, понимая уникальность Башира, стал хлопотать о его возвращении. Он объединял силы, способствующие созиданию, подключил к этому главного ученого секретаря АН СССР академика Н. Г. Бруевича и министра машиностроения и приборостроения П. И. Паршина. В конце концов Башир Искандарович вернулся в Москву. Дома его ждало письмо с предложением перейти на работу в Министерство машиностроения и приборостроения СССР на должность заведующего лабораторией СКБ-245, которой поручалась разработка цифровых вычислительных машин. Министр дал подписку, что лично отвечает за «сына врага народа».

При этом у Б. Рамеева не было московской прописки. Вот как он об этом вспоминал: «С 1944 года снимал комнату (иногда угол) на 2-4 месяца в самых разных районах Москвы. Поменял десятки мест. Никто не хотел прописывать, а без прописки хозяева тогда боялись надолго пускать квартиранта. Вещей у меня было три бумажных мешка. Вот с ними я и переезжал из одной квартиры в другую. В 1952 году от СКБ-245 получил комнату в общей квартире».

В судьбе Б. Рамеева добрые силы объединились и надолго оттеснили дьявольские. И Россия сразу получила выдающийся результат.

Башир Искандарович стал автором эскизного проекта, заместителем главного конструктора ЭВМ «Стрела» - первой мощной советской электронной цифровой вычислительной машины. Эту ЭВМ ввели в действие в 1953 году. В ее создании участвовали десятки творческих инженеров СКБ-45 во главе с М. А. Лесечко, будущим заместителем председателя правительства СССР, и Ю. Я. Базилевским. Признанным идеологом этой работы был внук Дэрдменда Башир Искандарович Рамеев. Этой машине радовался М. В. Келдыш, с ее помощью осуществили расчеты для первого в мире спутника Земли, первой атомной станции и решили многие задачи, связанные с обороноспособностью страны. Б. Рамеев в 1954 году в возрасте 36 лет был награжден Сталинской премией, а через восемь лет ему по ходатайству академика А. И. Берга, члена-корреспондента И. С. Брука, М. А. Лесечко и других авторитетов присуждается ученая степень доктора технических наук без защиты. При этом, напомню, Б. И. Рамеев не имел формального диплома о высшем образовании, а за несколько лет до этого был отстранен от чтения первого в истории курса по электронно-вычислительной технике в Московском инженерно-физическом институте из-за отсутствия у него этого диплома. Вот вам результат объединения добрых и мудрых сил, которые преодолели косность и тупость чиновничьих порядков. Страна быстро получила вычислительную технику, а достойный человек получил признание.

Но обо всем этом я узнал недавно, а в 1965 году, после окончания мехмата МГУ, я начал вести расчеты по ударным войнам в двухфазных средах именно на ЭВМ «Стрела» вычислительного центра МГУ. Хотя в конце 1967 года ее, как устаревшую, в МГУ демонтировали и впоследствии я пользовался гораздо более мощными ЭВМ4, эта машина сыграла огромную роль в моей исследовательской деятельности. Именно работая на «Стреле», я осознал огромные возможности ЭВМ в науке. Думая о Башире Искандаровиче Рамееве, внуке Дэрдменда, о своих корнях, о татарско-башкирском народе, я представляю, что ЭВМ «Стрела» была послана мне великими Рамеевыми.


Примечания:
1 Медресе «Галия» было прогрессивным учебным заведением, в котором шакирдам (студентам) помимо духовного давали светское образование. Татарский язык и литературу в нем преподавал будущий классик Галимджан Ибрагимов (1887-1938). А мой дед Гениатулла Терегулов, преподававший в медресе математику, позднее окончил медицинский факультет Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова и стал профессором медицины и одним из организаторов Башкирского медицинского университета. Кстати, он вспоминал, что, когда он в первый раз где-то в 1906 году пришел в медресе «Галия», там состоялся диспут на тему: есть ли Бог (Аллах)? После дискуссии большинство шакирдов, готовившихся стать муллами, склонились к тому, что Бога нет. Вот такие были времена!
2 Даже переводы стихов Габдуллы Тукая, сделанные Анной Ахматовой, выглядят как плоский и упрощенный рисунок объемной мраморной статуи. Мне нравятся переводы поэзии Габдуллы Тукая, сделанные Венерой Валеевой, женой академика Камиля Ахметовича Валеева, одного из создателей электронной промышленности СССР. Помимо ее поэтического таланта, этому способствовало то, что и татарский язык, и русский для нее родные. Этим переводам она беззаветно посвятила все свое творчество.
3 В 1970-е годы этот метод стал широко использоваться в СССР, в том числе и в Госплане, но сейчас он применяется только в отдельных лабораториях. Нынешние руководители российской экономики его не понимают, а то, что из него до них доходит, только мешает им, поскольку он показывает ошибочность их экономической политики, нарушающей экономические балансы. Именно несбалансированность российской экономики - главная ее беда, которая не позволяет развиваться ее производительным силам (см. Р. И. Нигматуллин «Как обустроить экономику и власть России». Экономика, 2007).
4 ЭВМ «Стрела» занимала зал площадью около 200 кв. м и работала со скоростью 2 тысячи операций в секунду, а нынешний ноутбук имеет размер книги и работает со скоростью 2 млрд. операций в секунду, т.е. в миллион раз быстрее. На то, что маленький ноутбук делает за одну секунду, огромной «Стреле» требовалось 10 дней. Большая часть работы, которая делается маленьким ноутбуком, огромной «Стреле» была просто не по силам из-за в миллион раз меньшей памяти. Ошеломляющий прогресс!

 

Почтовый адрес

117997
Россия, Москва,
Нахимовский проспект, дом 36,
Институт океанологии им.П.П.Ширшова РАН
Схема проезда

Курс лекций

Курс лекций академика Р.И.Нигматулина "Основы механики сплошных сред" для студентов Механико-математического факультета МГУ
Скачать

КОНТАКТЫ

Телефон +7(499)124-5996
E-mail nigmar@ocean.ru 
Отправить сообщение

Joomla templates by a4joomla